Изумительный конкурс Чайковского
Леонид Гаккель
С чего это началось
В Интернете очерк истории Конкурса имени Чайковского открывается эпически: «Все началось с тонкой красной папки “Дело № 21-Б, Международный конкурс пианистов и скрипачей имени П.И. Чайковского”». Дата не выставлена, но это 1956 год и документ исходит от Министерства культуры СССР за подписью тогдашнего министра Николая Михайлова. Вероятно, референты министра вовремя вспомнили, что России принадлежит первый в мире опыт такого рода: Международный конкурс пианистов и композиторов имени Антона Рубинштейна, проводившийся в европейских столицах раз в пять лет (1890-1910). В программной части документа говорилось о том, что «Конкурс имел бы серьезное политическое значение» и этот довод оказался решающим для руководителя страны Никиты Хрущёва (он наложил резолюцию: «Провести»). Верно было бы сказать, что Конкурс Чайковского – так его стали называть – имел миротворческое значение, поскольку в те годы ситуация в мировой политике приблизилась к наибольшему напряжению (ХХ съезд партии в СССР, события в Венгрии и Польше, кризис на Ближнем Востоке). Исполнительское искусство с большой убедительностью и вполне своевременно выступило как призыв к миру. Во всяком случае, «железный занавес», пытавшийся изолировать советскую культурную жизнь, дал серьезную трещину.
И при этом Конкурс был организован по-советски, то есть с покоряющими блеском и размахом. Большая финансовая смета, щедрые денежные премии, почти избыточное гостеприимство Министерства культуры (оно оплачивало расходы иностранных конкурсантов, приехавших из 22 стран), все это означало возрастающую привлекательность Конкурса, не говоря уже о художественном уровне его программ, а также об авторитетности Оргкомитета – его возглавил Дмитрий Шостакович как самый известный композитор нашей страны. Оставалось ждать первых итогов Конкурса, и они не обманули ничьих надежд.
Три его эпохи
В 2018 году Конкурсу имени Чайковского исполнилось 60 лет, и все эти долгие годы за ним близко наблюдал автор данных строк (в свою очередь прошедший путь от молодого выпускника Ленинградской консерватории до ее весьма пожилого профессора). Многое в стране, в мире, в людях изменилось (порой до неузнаваемости), но поразительной оказалась жизненность музыкального искусства, благодаря которой исполнительство тоже выжило в своих высоких достоинствах и явило удивительную способность к обновлению. Задача написать о Конкурсе приобретает для меня нечто неотразимое, поскольку как раз на его примере хорошо видны перемены, случившиеся в современной культуре (особенно российской).
Мне представляется, что Конкурс Чайковского пережил три эпохи, которые, пользуясь словами известного критика (речь у него шла о композиторах-романтиках), можно определить как взлет, парение, снижение.
Взлет – это первые три Конкурса (1958, 1962, 1966). Накапливается и устанавливается его состав (две специальности на Первом конкурсе, три – на Втором, четыре – на Третьем). В своем начальном великолепии предстает перед публикой конкурсное жюри. Вот некоторые имена. Первый конкурс, фортепиано: Эмиль Гилельс (председатель), Генрих Нейгауз, Лев Оборин, Святослав Рихтер; Второй: Гилельс, Яков Флиер, Бруно Зайдльхофер, Магда Тальяферро; скрипка: Давид Ойстрах (председатель), Леонид Коган, Ефрем Цимбалист, Гражина Бацевич, Элен Журдан-Моранж (трое последних – западные музыканты мировой известности). Третий конкурс: в фортепианном жюри – легендарный профессор композиции Надя Буланже, в скрипичном – Йожеф Сигети; в жюри виолончелистов – нечто слепящее: Мстислав Ростропович (председатель), Даниил Шафран, Гаспар Кассадо, Морис Марешаль, Григорий Пятигорский, Пьер Фурнье; у певцов – Сергей Лемешев, Мария Максакова, Ирина Архипова, Марк Рейзен, композитор Георгий Свиридов.
Но главное, конечно, это конкурсанты, а их огромные артистические дарования превосходили всё, что мы могли ожидать. Победитель Первого конкурса у пианистов американец Вэн Клайберн (в России навеки оставшийся Ваном Клиберном) сразу после начальных номеров своей программы стал предметом всеобщего обожания или легендой, передававшейся затем из поколения в поколение в России и Америке; только на профессиональный лад судить о нем невозможно, наше слушательское восприятие было почти иррациональным. Других пианистов – участников Первого конкурса – мы долгое время помнили поименно. «Нина, какие там гении играют!», – сказал Владимир Софроницкий своей верной поклоннице Нине Ширяевой, прослушав по радио очередную трансляцию третьего тура (а этот тур давался целиком). И, действительно, японец Тойоаки Мацуура или американец Даниэль Поллак были если не гениями, то потрясающими виртуозами, а к тому же Поллак, как и Клайберн, учился у Розины Левиной, знаменитого педагога русской школы, то есть был родным для русского слушателя, как и Клайберн... В самом деле, происходило что-то невероятное и уж, в любом случае, неповторимое, что и доказали долгие последующие годы Конкурса Чайковского.
Прекрасным был и Второй конкурс: у пианистов победили советский звездный виртуоз Владимир Ашкенази и гипнотически эксцентричный англичанин Джон Огдон, у скрипачей – ленинградец Борис Гутников, выигрывавший все международные конкурсы, в которых он участвовал; у виолончелистов первое место заняла Наталия Шаховская, а третье – Наталия Гутман, игравшая с необыкновенным подъемом и не подчинявшаяся никаким неписанным правилам «первого места» (так же как Элисо Вирсаладзе, третья лауреатка у пианистов).
Третий конкурс – новая сенсация: победителем у пианистов становится 16-летний ленинградец Григорий Соколов, которому никто из всесоюзной критики не прочил победы, но пленительно чистая музыкальность и феерический пианизм решили дело у жюри вопреки обструкции московского зала. Превосходно играли скрипачи Виктор Третьяков и Олег Каган, очень разные и давшие слушателям массу впечатлений. А у вокалистов первенствовала царственная американка Джейн Марш, которой во время Конкурса отнюдь не зря предвещали успех на мировой оперной сцене.
Конкурс начал парить. На протяжении 1970-1980 годов, то есть с Четвертого по Восьмой конкурс включительно, сохранялся замечательный, а временами просто ошеломляющий состав жюри, чаще всего у вокалистов (на Четвертый конкурс приехала сама Мария Каллас, на Пятый – Марио Дель Монако и Эва Бандровска-Турска, на Седьмой – Рената Тебальди), уровень участников, особенно советских и американских, не оставлял желать лучшего; публика – по крайней мере, в финальном туре – до краев наполняла залы Конкурса, бурно реагировала на его события и наслаждалась конкурсной атмосферой.
Не могу отказать себе в упоминании некоторых памятных имен. На Четвертом конкурсе (1970) играли пианисты Владимир Крайнев и Джон Лилл (Англия), скрипачи Гидон Кремер и Владимир Спиваков, виолончелист Давид Герингас, пели Елена Образцова и Тамара Синявская; на Пятом (1974) незабываемо выступали пианисты Мунг-Вун Чунг (Южная Корея) и Андраш Шифф (Венгрия), на Шестом (1978) – Михаил Плетнёв; Седьмой конкурс (1982) прославили наши скрипачи Виктория Муллова и Сергей Стадлер, виолончелист Антонио Менезес (Бразилия), Восьмой (1986) – итальянский виолончелист Марио Брунелло.
Всё это было парением. Но снижение уже началось; сказались общекультурные и даже общегосударственные проблемы, о которых здесь не место рассуждать. Председателями фортепианных жюри поочередно делались композиторы Отар Тактакишвили и Андрей Эшпай; на Четвертом конкурсе впервые не присудили премии – в дальнейшем это делалось многократно: без победителя остались пианисты на Седьмом и Тринадцатом конкурсах, скрипачи и виолончелисты – на Двенадцатом, но печальный рекорд установил Десятый конкурс (1994), жюри которого состояло из лауреатов предыдущих Конкурсов: пианистам и скрипачам не присудили первой премии, а виолончелистам умудрились не присудить первых трех. Но в общем советская школа держалась, и наши молодые артисты оставались в памяти публики, тогда как немало иностранных исполнителей, даже тех, кто удостаивался премий, исчезало с конкурсной сцены почти без следа.
В 1990-2000 годах снижение продолжалось. Во всяком случае, стал весьма заметен протекционизм жюри, имеющего в своих составах 5-6 профессоров Московской консерватории. И хотя выступали очень яркие конкурсанты, такие, как пианист Денис Мацуев (Одиннадцатый конкурс, 1998) или первая обладательница Гран-при Конкурса певица Хибла Герзмава (Десятый конкурс), уменьшалось профессиональное доверие к Конкурсу Чайковского и терялся тот моральный авторитет, который еще недавно ставил его в один ряд с крупнейшими мировыми Конкурсами – Варшавским имени Шопена и Брюссельским имени Королевы Елизаветы. Ситуация ухудшилась из-за того, что был нарушен четырехлетний цикл Конкурса. Словом, Тринадцатый и Четырнадцатый конкурсы оказались его перигеем, и здесь мало что изменил даже утонченный петербургский пианист Мирослав Култышев на Тринадцатом конкурсе (у него была вторая премия, первую премию никому не дали).
Валерий Гергиев во главе Конкурса
Это случилось в 2011 году – накануне Четырнадцатого конкурса. Маэстро Гергиев возглавил его Оргкомитет и сразу предложил программу обновления: в жюри приглашаются артисты с мировой известностью и крупные организаторы концертного дела, из первых: Владимир Ашкенази, Ефим Бронфман, Питер Донохоу, Барри Дуглас, Юрий Башмет, Максим Венгеров, Анне-Софи Муттер, Марио Брунелло, Антонио Менезес, Давид Герингас, Тереза Берганса, Рената Скотто, Ферруччо Фурланетто, Райна Кабаиванска, Владимир Атлантов, Ильдар Абдразаков, из вторых: Мартин Энгстрём (руководитель Международного фестиваля в Вербье), Клайв Гиллинсон (художественный руководитель-директор зала Карнеги-холл). Трудно умолчать, что большинство из названных людей – друзья и партнеры Гергиева, но ведь это и выдающиеся деятели современного музыкального искусства; здесь нет ни одной дутой фигуры из числа министерских или консерваторских креатур.
Далее. Конкурс делится между двумя российскими столицами и, соответственно, между их залами; московская публика слегка ворчала из-за этого нововведения, но прививка от местничества вскоре начала сказываться. Обеспечивалась широкая интернет-трансляция Конкурса; увеличивались его денежные премии; организовывались международные концертные турне для победителей (в чем для некоторых из них заключалась главная привлекательность Конкурса).
Реализовано было всё. А главное – и ради этого, уверен, устраивается любой исполнительский конкурс – открылось выдающееся исполнительское дарование, и это был российский пианист Даниил Трифонов. Что-то могло не получиться у Оргкомитета, где-то уровень Четырнадцатого конкурса мог подниматься и понижаться (у скрипачей не была присуждена первая премия), но в целом Конкурс вернулся к своей насыщенной артистической жизни, к своему праздничному настроению, ко всему, что отличало его самые светлые годы.
Пятнадцатый конкурс (2015) повторил черты предыдущего, и не удивительно – это были привлекательные черты. Добавились электронный подсчет голосов в жюри, выросшая сумма Гран-при; я бы еще отметил прекрасный состав скрипичного жюри: Юрий Башмет, Виктор Третьяков, Максим Венгеров, Борис Кушнир, Леонидас Кавакос, Вадим Репин, Илья Калер, Николай Цнайдер, Михаэль Хефлигер (директор Люцернского фестиваля) – правда, это жюри снова оставило скрипачей без золотой медали… Поименно – как на первых Конкурсах – запомнились лауреаты у пианистов: вторую премию разделили виртуознейший американец Джордж Ли, лирик Лукас Генюшас (Россия-Литва), в своеобразной манере играл Сергей Редькин (третья премия, Россия). Как никогда, кипели страсти, были «за» и «против» француза Люки Дебарга (четвертая премия), разошлись мнения о победителе Дмитрии Маслееве (Россия). Не бесспорной казалась также и первая премия у вокалисток. Но Конкурс Чайковского оживал, и об этом никто не спорил.
Шестнадцатый конкурс (2019). Снова – две российские столицы, снова – как мы уже знаем – прекрасное жюри с мировыми именами. Рады успеху нового начинания, а именно Конкурса духовых инструментов (маэстро Гергиев неутомим). Пришло молодое слушательское поколение с его требованиями к неувядаемой музыкальной классике. Ностальгическими чувствами наполнялись слушатели-ветераны, вспоминая о разных десятилетиях изумительного Конкурса Чайковского. Пока Чайковский живет в своей музыке, пока существует русская исполнительская школа, пока весь мир одаривает ее любовью и вниманием, а толпы искренне взволнованных людей приходят на выступления наших артистов и их иностранных сверстников – до тех пор жива русская культура во всей своей человечности и дружелюбии.
Все ждут очередного, Семнадцатого конкурса.